Одним из смоленских памятников 1812 года, реставрация которых была предусмотрена в плане подготовки к 200-летию победы русского оружия в Отечественной войне и финансировалась за счет средств федерального бюджета, стала могила генерал-майора Антона Антоновича Скалона в одном из тенистых уголков парка «Лопатинский сад». Командуя Иркутским Сибирским и Оренбургским драгунскими полками, он погиб при обороне Смоленска 5 августа 1812 года. После того, как город пал, французы похоронили русского генерала со всеми воинскими почестями в присутствии императора Наполеона.

Сто лет назад внуки генерала Скалона установили памятник на месте его предположительной могилы, и с тех пор многие поколения смоленских мальчишек, оказываясь рядом с этой скромной стелой, испытывали потрясение от великодушия, которое, оказывается, способны проявлять враги, и гордость за защитников своего города, мужество которых потрясло французского императора.

Генерал Антон Скалон, родословная которого уходит вглубь веков, оставил после себя пять сыновей, и большую семью за минувшие двести лет порядком разбросало по свету. Есть Скалоны в Санкт-Петербурге, Барнауле, Смоленске, есть и за границей. И вот 5 августа 2012 года, когда в Смоленске прошли основные торжества Года российской истории, у памятника побывали прямые потомки русского генерала — его прапраправнучка Татьяна Скалон с мужем Андреем и сыном Колей. Для этого им пришлось преодолеть нешуточное расстояние: они живут… в Бразилии. Но остаться в стороне от празднования 200-летия победы русского оружия в Отечественной войне они не могли и приехали в Россию.

— В 1917 году мой дед был вынужден уехать из России, потому что в противном случае его бы расстреляли, — рассказала Татьяна Скалон, которая владеет шестью языками и по-русски говорит прекрасно. — Из Киева он уехал в Германию и там скончался, а его сын, мой папа, после Второй мировой войны переехал в Аргентину, в Буэнос-Айрес. Тогда туда перебралось множество русских людей: Аргентина охотно принимала иностранцев, специалистов, опытных людей, там было много работы. Там фактически была создана «маленькая Россия» — с русскими школами, церквями, и жили русские эмигранты вместе.

У нас в столовой была целая стена, на которой висели портреты предков — как раз начиная с Антона Антоновича. Когда отмечалось столетие войны, в Смоленск приезжал мой дедушка и мои прадеды, они создали этот памятник, так что в нашей семье об этой истории знали все, и всегда помнили о Смоленске. Мой папа очень хотел здесь побывать, собирался, поддерживал контакт с нашим дальним родственником Александром Васильевичем Скалоном в Смоленске, с моими двоюродными братом Александром и сестрой Надеждой, которые живут в Петербурге, но, к сожалению, так и не успел.

И поэтому я, конечно, не могла пропустить 200-летие войны, и мы приехали в Россию самостоятельно, были в Петербурге, и вот сейчас оказались в Смоленске. Я в восторге от того, что здесь увидела, я вижу у людей настоящий интерес к истории России, они хотят найти свои корни, знать прошлое… Мы увидели грандиозную реконструкцию Смоленского сражения, и это значит, что есть много людей, которые интересуются прошлым. Мне кажется, что мои предки сейчас очень довольны!

Я тронута всем увиденным. До сих пор Россия была для меня книгами, фотографиями, рассказами, у меня есть свой маленький музей, такой большой чемодан, где хранятся всякие документы и старые записи, я это очень берегу… Для меня было очень важно приехать сюда, чтобы увидеть и почувствовать мою родную страну. Я и сыну — ему через три недели исполнится девять лет — стараюсь рассказывать о наших корнях, прививать ему уважение к нашему прошлому, к нашим предкам, и он все это понимает! Когда мы были в Эрмитаже, в галерее героев 1812 года, где висит портрет Антона Антоновича, он очень разволновался и спросил, а жив ли еще Наполеон. И когда мы сказали ему, что он давно умер, он сказал: «Жалко! А то бы я его убил!».